Захват Темникова
Отряд Алены, объединившись с отрядами атамана Федора Сидорова - «саранского тюремного сидельца», крестьян - Степана Кукина, Еремея Иванова и других, в начале октября 1670 года подступил к Темникову.
Тишину ночи прорезал гул сполошного колокола. По этому сигналу все ворота темниковской крепости разом распахнулись, и сотни повстанцев, ведомые атаманами и есаулами, с криками и пальбой хлынули на улицы сонного города.
Алена, на своем беломастом, горячем жеребце, в сопровождении охраны и конной сотни Игната Рогова, с трудом продвигалась к центру крепости соборной площади, туда, где стоял двор воеводы темниковского Василия Щеличена. Колоды, перегораживающие узкие улицы, мешали скорому продвижению. Сторожа в страхе разбежались, и повстанцам приходилось сбивать замки, снимать бревна с рогаток, освобождая для коней дорогу.
Когда, наконец, танцующий от нетерпения конь вынес Алену на соборную площадь, здесь уже хозяйничали пешие ратники сотен Ивана Зарубина, Еремея Иванова, Ивана Кукина, Гришки Ильина.
Боя, как такового, не было. Только у воеводского двора да у Губной избы слышался треск пищальных выстрелов, да и стороне стрелецкой слободы видны были отдельные огненные всполохи.
К Алене подбежал Сенька Рыхлов. Это он со своими молодцами тайно проник в крепость, тихо снял воротных сторожей, открыл крепостные ворота и подал колоколом сигнал к атаке.
- Крепость наша! - возбужденный боем, счастливый от удачно выполненного поручения, с бесшабашной веселостью, кричал он. - И пушки взяли, и зелье, и ядра! Теперь нам сам черт не брат! Любую крепость осилим!
- А Щеличева поймали? Васька Щеличев где? - нагнувшись к луке седла, спросила Алена.
- В тереме должно, - пожал плечами Сенька. - Слышишь, как палят на воеводском дворе.
Алена, привстав на стременах, поглядела в сторону темнеющей невдалеке высокой крыши воеводского терема. Площадь перед воеводским двором была заполнена повстанцами. Освещенные двумя десятками факелов повстанцы сновали по ней, точно муравьи, и вся площадь казалась ей большим растревоженным муравейником.
Высокие тесовые ворота были распахнуты настежь, но повстанцы, осаждавшие воеводский терем, не продвинулись ни на шаг. В воротах и в нескольких шагах от них чернело до десятка бугорков, кое-где, на высоком бревенчатом тыне, так же чернели переломившиеся пополам фигурки нападавших мужиков.
Вот опять десятка дна повстанцев бросились в распахнутые ворота, и вновь они были отброшены назад метким пищальным огнем, оставив нескольких своих товарищей, корчившихся на земле.
- Чьи люди? - крикнула Алена в темноту.
- Мои, - послышалось в ответ, и в освещенное факелами пространство из темноты вышел Григорий Ильин.
- Почто мужиков не бережешь? На смертоубийство гонишь? - крикнула ему атаманша.
- Без смерти и свободы не добыть, - угрюмо произнес Григорий и, повернувшись, пошел в темноту.
- Стой! Стой, черт бородатый! Остановила его Алена. Спрыгнув с коня и подойдя к Григорию Ильину, уже спокойно приказала: - Зови своих десятников. Вижу тебе одному здесь не управиться, - и, услышав, пищальные выстрелы, добавила: - Да, останови ты своих вояк, не то на этом дворе все свое войско потеряешь.
Гришка Ильин нехотя повиновался.
- Не по нутру он мне, сплюнув и в сторону, подал голос Игнат Рогов. - Волком на людей смотрит и жесток безмерно. Вчера одного купца на дороге взяли, так он его сам зарубил только лишь за то, что тот назвал его «гулящим».
- Может, убрать его из сотников, чтобы хуже того дел не натворил, - предложил Иван Кукин.
- Поживем, увидим! - оборвала их Алена. - Пока нет причин Гришку от сотни убирать. Мужики Гришку сами над собой поставили, значит, верят ему, идут за ним. Так что, кончай разговоры, вон сам Ильин со товарищами идет.
Десятники, подойдя к Алене, встали полукругом, потупились
- Чего, мужики, не веселы? - спросила атаманша. - Али не по душе дело ратное, молодецкое?
- Веселиться-то, вроде, нет причины, - откликнулся из толпы один из десятников. - Я, почитай, половину своих мужиков положил. Вон они, - махнул он рукой в сторону распахнутых ворот.
- С такими атаманами, как вы, и всех воев погубить немудрено. Голос Алены зазвенел, но не колокольца слышались в нем, сталь булатная под молотом звенела: - Бьют вас стрельцы оттого, что головы вам за ненадобностью.
Мужики удивленно переглянулись.
- Да, да! - подтвердила Алена. - Зачем вам они, коли думать нет охоты. Вы поглядите: понахватали мужики факелов и бегают с ними на приступ воеводских хором, а стрельцы их из пищалей на выбор, как токующих глухарей, бьют. Факелы загасить немедля! На терем воеводский идти со всех сторон разом! Пистоли и пищали зарядить, да палить только вблизи! Уразумели?
- Сделаем, матушка!
- То-то, сделаем, - укоризненно покачала головой Алена. - И ты, Григорий, - обратилась она к Ильину, - больше о животах мужицких пекись. Где не силой, там хитростью брать надобно.
Князь, воевода Василий Иванович Щеличев метался по дому, подбадривая стрельцов охраны и челядинцев, ведших огонь из пищалей и пистолей, коих было немало в воеводских хоромах, по наседавшим повстанцам. В осаде они были немало и сидели твердо, не неся потерь, истребляя метким огнем все больше и больше повстанцев.
- Бей их, ребята, не жалей воров! Зелья на бунтовщиков достанет и пуль тоже, - кричал, возбужденный боем, полуодетый, весь взъерошенный, князь Щеличев. - Не пускай их за ворота!
Щеличев поднялся по деревянной скрипучей лестнице в опочивальню и устало опустился на скамью.
«Как же так? - думал он. - Отчего это? Всю свою жизнь я воров изводил, народ от душегубов оборонял, а теперь этот же народ па воровство супротив меня пошел. Живота моего домогается. Ну, нет! Дай только отсель живым уйти, ужо потешусь! Ужо покажу ворам, как супротив меня подниматься! Я им дам и хлеба, и воли, и земли! Столько дам, что они у меня подавятся!».
В спаленку, топоча сапогами, ввалился стрелец Никита широкоплечий, широкогрудый, лобастый.
Плохо дело, князь, - точно сполошный колокол, прогудел он. - Меня сотник послал упредить, что сейчас воры приступом пойдут.
- Так что с того, отобьемся, - устало отмахнулся князь. - Чай, не впервой.
- На дворе, князь, темень, хоть глаза выколи, ничего не видно, палить не в кого. Сотник говорит, что укрыться тебе, князь, где-то надобно, не то поздно будет.
- И так уже поздно. Ты иди, я здесь воров дождусь.
Внизу послышался грохот: били чем-то тяжелым в двери. Затем послышался треск раздираемых ставень, выстрелы, звон сабель, крики нападавших и обороняющихся.
Князь отошел в глубину спаленки, вытащил из-за пояса пистоли, проверил. Саблю положил перед собой на обитую атласом скамью.
Ждать пришлось недолго: от удара чьего-то сапога дверь распахнулась, и в ярко освещенном дверном проеме показался мужик с пищалью в руках. Увидев князя, он вскинул пищаль, но выстрелить не успел. Князь Щеличев опередил его… Схватившись за грудь, мужик упал навзничь.
Но тут в спаленку ворвались еще трое. Князь выстрелил из второго пистолета и опять удачно: один из мужиков, выронив саблю, схватился за горло. Князь, отшвырнув ногой скамью, бросился па рыжебородого, одетого в стрелецкий кафтан, мужика. Тот увернулся и ударом сапога в живот отбросил князя в угол спальни.
- Вставай, собака! Прими смерть!
