Петр Еремеев. Летописец
Читая сегодня страницы "Исторических сведений" Щеголькова, видишь, что жила, не угасала в Николае Михайловиче авторская честность, его гражданская демократическая позиция. Не покривил он душой, жестко сказал о дворянах, что, живя в городе, постоянно отгораживались от общественных нужд. Действительно, выстегал Николай Михайлович купеческих сыновей Цыбышевых за их безнаказанные бесчинства, а других толстосумов — за их неправедные наживы и за то, что, потихоньку покупая крепостных крестьян, они жестоко эксплуатировали их, держали в черном теле. "Прошелся" летописец и по крючкодеям чиновникам, что вымогали даже на похоронах, зло высмеял взяточника городничего, рассказавая о Выездной слободе, с горечью, отозвался о положении тамошних крепостных. И уж конечно поведал о жестоких казнях разинцев в 1670 году, о телесных наказаниях, что до поры до времени практиковались властями. Единственно, по цензурным, понятно, соображениям умолчал Щегольков о 1905 годе. Так ведь далеко не все и столичные записные историки тогда выступили с глубокой объективной оценкой этих событияй.
Книга Николая Михайловича становится более значимой и нужной сейчас, когда мы обретаем память, тянемся к первоистокам нашего русского бытования, когда в народную жизнь возвращаются, давно выверенные временем, духовные ценности, когда иссушенная душа взыскует нравственных высот, простой человеческой доброты, высокой совести, открытого милосердия.
...Настало хорошее время дарения книги. Многих и многих обошел летописец в городе. Однажды, позвонил в дом к протоиерею Федору Ивановичу Владимирскому. Тот жил в недавно выстроенном доме по улице Новой. За домом, за легкой изгородью поднимался молодой сад.
Долгие годы работы по открытию водопровода — нить его от Мокрого оврага уже подвели к городу, утомили 68-летнего священника. Он и начал разговор с тихой стариковской жалобы на эту свою усталость.
Ну, теперь-то вес позади, — мягко ободрил Щегольков о. Федора.
Да, в январе будущего, двенадцатого, года, полагаю, откроем... Вчера земляк наш, художник Николай Андреевич Кошелев образ Христа преподнес — горожане просят освятить водонапорную башню.
Сидели в верхней светелке на жестком деревянном диване дедовских времен. Владимирский с его бородатым, выразительным в старости, лицом был одет по-домашнему просто в потертый подрясник. Длинные седые волосы его, падавшие из-под зеленой камилавки, на затылке заплетены в косицу и свернуты луковицей.
"Нет, он еще крепок! — порадовался про себя Николай Михайлович. И опять мелькнула давняя, может быть где-то вычитанная и живущая в нем, радующая мысль: точно, фамилии наследственных священнослужителей — они более всего и хранят русскую породу, содержат се силу.
Хотелось ободрить и впрямь уставшего человека.
Дали вы, отец Федор, людям, городу источник истинно живой воды.
А ты пищу для души, ума и сердца. Мой-то источник может и иссякнуть, как леса неразумные потомки вырубят, а твоя пища навечно. Явлен труд на похвалу Арзамасу — спасибо, открыл ты свету нашу историю...
Щегольков развернул оберточную бумагу, подал книгу.
— Мое вам подарение с подписом — Плод моих сорокалетних досугов…
Священник подержал на своих больших, огрубевших от работы ладонях книгу, усмехнулся.
— Значит внял ты моему совету, поспешал медленно... Та-ак-с... Увесиста по бумаге, а по фактам, по мыслям? Ныне вот я тебе говорю любезные похвалы... А коли где наврал, а хуже того слукавил умышленно — после перед налом поставлю на правило поклоны бить... Ну, еще раз спасибо за подношение. Иной раз, бессоница мучит, очеса и до утра не сомкну — стану читать. А там, глядишь, тобой раззадоренный, возьмусь и сам за перо.
— Вы же автор двух духовных книг...
— Теперь возьмусь по гражданской истории. У тебя, сказывают, собралась важная библиотека. Как нужда будет, не откажи в нужной книге.
— Какой разговор!
Ф. И. Владимирский с 1898 года был действительным членом Губернского статистического комитета, а в 1913 году 10 октября его избрали членом Нижегородской ученой архивной комиссии.
Губернская интеллигенция удостоила еще одного арзамасца высокой чести.
Петр Еремеев. Летописец
