Петр Еремеев. Летописец
Подрастали сыновья и заботили родителя. Учить надо, да в мир пустить не с копейкой же в кармане.
Завел меховое дело. При доме, со временем, работало до пятнадцати наемных мастеровых. Скупал готовые меха в Кирилловке, Ямской слободе — неожиданно поднялось в Щеголькове фамильное упрямство поддержать давнее родовое скорняжное ремесло.
А меховой промысел падал. Число скорняков-одиночек, в 1880 году их насчитывалось 400 человек, неизменно сокращалось. В 1915 году в городе числилось только 8 меховых заведений с наемной силой. Владели ими Муравины, Сурин, Поляков, Кокуев. В уезде оставалось 3 скорняжных мастерских, правда, до 40 возросло число овчинно-шубных.
Пришлось немало поездить по Приуралью, завязать связи с торговцами "сырья". Дело пошло, и не трудно объяснить почему. Арзамас с Нижним наконец-то соединила железная дорога, а потом выпала полоса устойчивого спроса на меха.
Не кичился, долго оставался мещанином, в купеческую гильдию не вступал.
Ни губернская слава летописца, ни хорошая обеспеченность не изменили образа жизни стареющего Николая Михайловича. Давно понял он суть старой истины: все в жизни суета-сует и томление духа. Чтобы поменьше томился дух — жил скромней некуда. Признавался: "В маленьком домике я и сейчас живу и не променяю его ни на какие хоромы".
Прихожая, кухня, да всего-то две жилые комнаты. Самая простая мебель, иконы, книги и книги... И одевался Щегольков летом в простую поддевку, сапоги и суконную фуражку, а зимой в теплую шубу-сибирку. Он не пил вина и не курил.
В 1913 году любовь соединила младшего сына Федора с дочерью простого скорняка из Ямской слободы — Пелагеей Сергеевной Чановой, через два года стал дедом двух внучат Ермогена и Сергея. Сына определил, а сам второй раз искать друга жизни уже не рискнул, хотя после смерти Веры Михайловны историк был еще далеко не стар.
Последние годы жизни отдал напряженной общественной работе на выборных должностях в городском самоуправлении.
Николай Михайлович, как впрочем, очень многие обеспеченные люди прошлого, особо к службе не тяготел — зачем? У него свое дело, сыновья на верном пути, хочется расширить "Сведения", сделать книгу более документальной, глубокой, пополнить ее справочный аппарат... Но арзамасцам лестно же было видеть своего летописца и благочестивого человека на тех должностях, где нужен трезвый ум, честность, рачение к родному городу.
И вот Щегольков гласным (депутатом) в городской думе, а потом с 1901 года и городской голова в управе.
Общественная деятельность Н.М. Щеголькова часто выходила далеко за рамки его прямых служебных обязанностей.
Так в 1908 году 20 апреля арзамасская депутация присутствовала на торжестве чествования и поминовения арзамасских воинов, погибших 30 марта 1608 года у города Зарайска под Москвой в неравном бою с польскими интервентами. На холме — месте захоронения арзамасцев, в день отдания почестей церковных, гражданских и военных, сказал свое патриотическое слово и Николай Михайлович.
Как краевед и городской голова, Щегольков много сделал для того, чтобы достойно отметить столетнюю годовщину Бородинского сражения в 1812 году. Арзамасское общество хоругвеносцев, в котором Николай Михайлович вел письменную часть, 16 сентября 1912 года организовало шествие горожан на Всехсвятское кладбище, где находилась братская могила русских воинов — участников Бородинского сражения. Ко дню поминовения на могиле поставили крест с литым чугунным Распятием работы известных мастеров Каслинского завода на Урале. Расходы на материал и отливку Распятия взял на себя лично Николай Михайлович.
Петр Еремеев. Летописец
