Биография М.С. Жуковой
В наши дни, когда на пороге уже двухсотлетняя годовщина со дня рождения Марии Семёновны, в распоряжении историков литературы оказывается очень скудный и не всегда достоверный материал. Несколько критических статей, почти ничего не дающих для составления биографии, четыре письма, или, вернее, записки... Таким образом, главным источником остаются произведения самой Жуковой, глубоко лиричные, настолько «сросшиеся с её собственной жизнью», что сквозь них просматривается облик самого автора.
Огромную работу провел наш современник, писатель П.В. Еремеев, по сбору, систематизации и художественной обработке разрозненного биографического материала о Марии Семёновне. В его повести «Арзамасская муза», рассказывающей о первой провинциальной школе рисования и живописи, открытой академиком А.В. Свупиным, отдельная яркая сюжетная линия посвящена творчески переработанной биографии писательницы. К сожалению, это, пожалуй, единственное литературное произведение, из которого мы можем почерпнуть некоторые сведения об арзамасском периоде жизни Жуковой.
Те годы, что она провела в Саратове, остались совершенно без внимания исследователей. А ведь именно в этом городе она провела значительную часть жизни: воспитывала сына, писала повести и романы, общалась с сосланным в Саратов знаменитым историком Н.И. Костомаровым, спорила о путях развития русской литературы с молодым учителем словесности Н.Г.Чернышевским...
«В Саратове писательница находит близких по духу людей. Она сближается с семьёй Фадеевых. Е.П. Фадеева серьёзно занимается ботаникой, составляет редкие, драгоценные коллекции, которые не прочь была приобрести у неё Академия Наук. А.М. Фадеев интересовался историческим прошлым Саратова.
В семье Фадеевых гордились дочерью, Е.А. Ган, знаменитой писательницей того времени, известной под псевдонимом «Зенеиды Р-вой».
Близкое общение с такими интересными людьми, конечно, не могло не влиять на писательницу.
Ввиду свойственной женской природе непосредственности и спонтанности чувств, мыслей и настроений у М.С.Жуковой не хватает «выношенности» произведений. С другой же стороны, творчество женщин, напитанное одухотворенной созерцательностью и непосредственной, живой эмоциональностью, порою более привлекательно и способно более тронуть сердце и душу читателя, нежели отточенный слог и выверенный стиль авторов-мужчин...
М.С. Жукова родилась в 1805 г. в Нижегородской губернии. Отец ее, Семен Семенович Зевакин, служил уездным стряпчим в Арзамасе. В этом небольшом городке и деревне около Саровской пустыни, принадлежавшей Зевакину, прошли детство и юность Марьи Семеновны. Зеленые холмы с липовыми или дубовыми рощами, извилистая речка, пробирающаяся среди поемных лугов, длинная аллея в запущенной барской усадьбе екатериненских времен, пустынь на вершине холма, уездный городок с маленькими домиками, с маленькими окнами, которых стекла наполовину «закрыты розанелью и жасминами», — вот картины, которые видели в детстве любимые героини Жуковой: Серафима, Катя, Мария, Анюта и, конечно, она сама. В повести «Инок» мы находим подробное описание городка, где она жила до замужества. Воспоминания об Арзамасе Жукова вкладывает в уста Натальи Дмитриевны: «Деревня, в которой жили мы, отстояла верстах в двадцати от уездного города; но местоположение его было так высоко, что мне нередко случалось из окон дома нашего любоваться светлыми маковками колоколен. Когда, освещенные лучами заходящего солнца, они рисовались белыми призраками на синих тучах, облегавших горизонт. Это был небольшой, хорошенький городок, на высокой горе, омываемой речкою, которая многочисленными изгибами отделяла от него прекрасное село одного из богатейших наших помещиков. Красивая церковь, в которую я часто заходила, чтоб любоваться образом распятия итальянской работы, подаренным церкви отцом нынешнего владетеля, одним из вельмож двора Екатерины Второй, находилась подле самого моста, перекинутого через весь луг сего змеистою, светлою речкою и соединявшего город с селом, которое служило ему как бы предместием. В летние жаркие дни жители находили приятное гулянье в саду, разведенном помещиком некогда жившим тут и оставившим следы барской жизни роскошного хозяина», — кончает свое описание Жукова. Да, конечно, мы легко узнаем его — это наш Арзамас где в 1812 г. была открыта А.В. Ступиным первая провинциальная рисовальная школа, просуществовавшая до 1861 г. Это «арзамасская академия» над которой, может быть, не совсем справедливо смеялись литературные «арзамасцы», и в которой герой соллогубовского «Тарантаса» видел будущий «рассадник» русских художников.
«Я провела почти всю свою молодость в одной из отдаленных от столицы губерний», — говорит про себя автор «Вечеров на Карповке». Внимательно вчитываясь в её произведения, действительно, убеждаешься, что Мария Семеновна была «провинциалка», как и большинство её героинь. Она прожила почти всю свою жизнь или в Нижегородской губернии, или, позднее, в Саратове, куда перешел на службу её отец. Она любила тихие убаюкивающие пейзажи Поволожья, и никакие соблазны впоследствии: ни шумная, богатая впечатлениями жизнь столицы, ни красоты Шварцвальда, Южной Франции, Италии не изменили в ней этой любви. В 1842 г. в Провансе, посещая исключительные по своей красоте местечки и умея с художественной чуткостью ценить эту красоту, она все-таки вспоминает Волгу с Увеком и Соколовою, а, услышав в Арли соловья, сравнивает его с другими, слышанными в «тенистой липовой роще над ковром ландышей»... Она любила не только природу этих уголков, затерявшихся вдали от столиц, но и жизнь их, порою милую, трогательную, порою скучную и пошлую. Она прекрасно понимала её неприглядные и смешные стороны, «но люди ведь одинаковы, — рассуждает она, — провинциальная жизнь относится к столичной, как первый грубый оттиск гравировальной доски к наилучшему: те же предметы, только отделка грубее». Её повести изобилуют мелкими подробностями, сценками, которые не придумываются, но только берутся не« посредственно из жизни. Вот отчаяние Катерины Ивановны Картоминой, которая нечаянно обошла именинным пирогом столичного гостя Илашева. Вот приезд тетушки Татьяны Васильевны, которая, как появляется, когда грозовые тучи скапливаются на семейном горизонте «кандидата в пред водители» Петра Алексеевича Сарапаева... Вот прибытие гостей к именитому помещику, горничные, мечущиеся с утюгами, дамы, проехавшие десятки верст по осенней деревенской дороге в допотопных колымагах, заваленных картонками и появляющиеся в гостиной преображенными, как по волшебству, в свежих, легких туалетах, — все это видела Жукова и наблюдала внимательней и дольше, чем петербургские великосветские балы или жизнь нарядного Баден-Бадена.
