Помню и люблю... Галина Основина. Часть 13

Судьба связала меня на всю жизнь, духовно и душевно, тесными узами с Людмилой Алексеевной (Люсей!) Климковой. Сейчас это - крупный ученый-диалектолог нашего времени. С чего началась наша взаимная симпатия и любовь - не знаю. Людмила Алексеевна не была непосредственно моей студенткой. Воспитатели ее - милая моя землячка (по родному для нас городу Загорску) - наш арзамасский исследователь-диалектолог Анастасия Зосимовна Трубачева; позже - Ольга Ильинична Александрова, о которой я уже говорила. Только Люся-выпускница - мой, к счастью, ассистент.

Умница, добросовестная, отлично подготовленная - контролировать ее занятия необходимости не было. Так с чего же появилось позже необыкновенное ощущение родства душ? Думаю: не с общей ли нашей симпатии к рано ушедшей ее ближайшей подруге, «историку кафедры» Валентине Васильевне Юрасовой. Светлому православному человеку по тяжести доставшихся ей жизненных мук и по великому ее терпению! А еще - общность мировоззрения, общность личных наших судеб. Прежде всего, ранняя потеря дорогих, любимых наших Володь. Отсюда возможность быть открытой и

понятой.

Не могу не вспомнить (да и не забываю) добрым словом мою веселую, легкую подружку - певунью Наташу Пименову, встреченную позднее и согревшую мое (вечерами) одиночество в общежитии. (Я приезжала тогда председателем госэкзаменационной комиссии), Галю Тюрину, стихи которой, талантливые, по-тушновски грустные, и сейчас трогают мою душу.

Помню ее досужего, вездесущего бесёнка-сынишку, лепет которого так забавлял нас. Что бы записать-то тогда! Казалось, не забудется...

Но ниточка не обрывается. Кто же мог представить себе такую фантастику: этому досужему пареньку через много лет я шлю свои бумажки страстно любимом мною Николае Рубцове (а сама успела лишь одну статью написать + вековечное цитирование в курсе синтаксиса да стилистики, бесполезное цитирование, конечно).

Вера Михайловна Шаталова (Верочка). Она тоже арзамасская, ассистент нашей кафедры. Молоденькая мама двух девочек. Младшая, Наташенька, часто на руках, тяжеленькая. Муж рядом, но он уже почти профессор и у него сердце.

Вера не унывает; красива, улыбчива, немножко своеобразна. - Вер, зачем ты небылицы о нас сочиняешь?

- (Веселый хохоток, объятие). А все равно ты меня любишь.

И верно это почему-то, хотя вернее было бы «жалеешь».

Она смела, упорна в организации своих семейных (в самом широком плане) и научных дел. Переехав из Арзамаса в Москву, устроилась работать в военную академию в качестве заведующей кафедрой русского языка как иностранного (это уже после защиты докторской!). Коллектив кафедры большой, и весь из довольно капризных, требовательных москвичек (перед провинциалкой-то удобно).

Вера Михайловна увлеченно и много работала, по ночам долго читана мне свои конспекты. Не до здоровья ей было! И вот - похороны. Сколько добрых слов услышали мы от ее, уже, благодаря ее заботам, защитивших диссертации коллег (в просторечии - «остепенившихся»), от руководства. Не забывается Верочка.

Судьба поистине была милостива к нам, ибо не покидали нас арзамасские друзья и в последующие, ярославско-московские периоды нашей неуемной жизни (Володя одержим был мечтой о Москве. Шутя, я называла ею «четвертой чеховской сестрой»). Кстати, из Ферганы переместились в Арзамас Кудреватовы - Гелий Александрович (кафедра математики) и его жена, блестящий литератор, Елена Петровна.